Н екоторые текущие вопросы невозможно решить без видения будущего, «потому что есть несколько вариантов решения любого вопроса, и сделать выбор иногда невозможно, если ты не сориентировался по поводу того, каким видишь будущее, какое будущее хочешь построить».

Разговор о будущем – один из важнейших сегодня вопросов, когда следует планировать жизнь страны и работу на годы вперед.

После недавних событий, стало очевидно, что нам следует более внимательно изучить и выбрать то направление общественного развития (один из возможных), которое способно вывести нас из тупика на пути становления современной страной, и позволит сформулировать экономическую программу возрождения страны. Однако, ни в коем случае нельзя отбрасывать прошлый опыт, как в свое время сделали с советским.

Когда мы говорим об одном, из многовариантных возможностей выбора общественного развития, то под этим понимается явно прослеживаемая историческая тенденция, со своими специфическими чертами и особенностями, связанных с выработкой устойчивой реакции на потребности и условия развития общества, которая выражается в глубинных свойствах социально–экономической системы. Эти потребности и условия воспринимаются, осознаются и реализуются в процессе общественного развития вполне определенным образом, который закрепляется в конкретных социальных институтах, воспроизводится через систему этих институтов, определяя их поведение в новых обстоятельствах.

Рассматриваемое понятие мы представим применительно к мобилизационному типу социального развития, что позволит эффективно исследовать специфические черты его экономики – мобилизационной экономики.

Определение понятия

К лассическое определение понятия «мобилизационный тип развития» ориентирует на достижение чрезвычайных целей с использованием чрезвычайных (экстраординарных) средств и чрезвычайных организационных форм. Он используется прежде всего в тех ситуациях, когда необходима быстрая реакция системы на создавшиеся условия, угрожающие ее существованию. В таком обществе, система нормативно–правовых предписаний может рассматриваться как совокупность технологий внеэкономического принуждения со стороны государственно–властных структур.

Понятия «мобилизационное развитие», «мобилизационная система» вошли в лексикон экономической науки из военных наук. Опыт Первой мировой войны, а далее и Второй, показал настоятельную необходимость заблаговременной разработки действий по поддержанию армии на требуемом уровне, что требовало создания программы мобилизации экономических ресурсов страны.

В психологические науки, социологию и политологию этот термин проник в контексте изучения «механизмов социальной мобилизации, понимаемой как активизация и концентрация внутренних сил индивида или социальной группы на выполнение определенного рода задач, как направленный процесс активизации масс в целях решения чрезвычайных политических, социальных, экономических, военных и прочих задач».

Понимая под мобилизацией вовлечение широких социальных слоев в достижение государством целей, полагаем, что такая система представляется как совокупность согласованных ценностей, институтов, групп, организованных для достижения целей на создание нации–государства, неоиндустриализации, осуществления экономического прыжка и т. д. В этом отношении основательным мобилизационным механизмом считаются фундаментальные цивилизационно–национально–культурные структуры (национальное сознание и характер, модели взаимных отношений власти и общества и т. д.) Такой уровень мобилизации обеспечивается политико–идеологическими механизмами, типа, разработка стратегии национального строительства и другие.

Следует обратить внимание читателя на применяемый в определении термин “чрезвычайный”, что отражает специфику данного типа развития. Однако, в дальнейшем, используя термин “мобилизация”, в её этимологии мы постараемся избегать употребления топонима “чрезвычайный” в той последовательности, которая представлена в классическом определении, оставляя её лишь для оценивания сложившегося в стране положения и применяемых мер. Определяемая крайняя форма, при всей её необходимости и обоснованности для решения задач, которые стоят перед обществом в исключительных обстоятельствах, не даёт нам возможности для более широкой трактовки этого понятия в условиях, если не экстраординарных, то сложных, рассматривать её как возможную антикризисную форму развития общества. Кстати, эти рассуждения повлияли и на выбор названия статьи.

В таком определении, этимология термина «мобилизация» будет рассматриваться в контексте социального взаимодействия, вместо социальной мобилизации, а сам мобилизационный тип общественного развития можно будет отождествить с национальным типом развития, что актуально для выработки Арменией социально–экономической политики в условиях сложившихся, региональных и геополитических реалий.

Считается, что в научный оборот понятие «мобилизационная экономика» ввёл в 1950 г. американский экономист Сеймур Эдвин Харрис в работе «Инфляция и антиинфляционная политика американских штатов» [Harris, S. E. Inflation and anti–inflationary policies of American states / S. E. Harris. – N. Y., 1950]. К концу 1950–х гг. этот термин укоренился в узкой среде советских экономистов, при этом, его содержание длительное время оставалось достаточно неопределённым. Одним из первых современную историко–экономическую трактовку термина «мобилизационная система» дал в начале 1970–х гг. американский советолог Джордж Спиро [Schapiro L. Totalitarianism. – N. Y., 1972].

Разработка теории мобилизационного типа развития потребовала обобщения классических представлений в рамках разнообразных концепций социально–экономического и политического прогресса, содержащихся в работах немецких ученых М.Вебера и В.Зомбарта, которые в дальнейшем были систематизированы в исследованиях российских и советских экономистов М.И.Туган–Барановского, А.И.Анчишкина (о роли научно–технических факторов в экономике), Е.З.Майминаса (теория социально–экономического генотипа) и Ю.В.Яременко (макротехнологии функционирования социалистической хозяйственной системы).

Таким образом, мобилизационный тип развития осуществляется за счет сознательного вмешательства в механизмы функционирования общества и является либо средством выхода из застойного состояния, либо инструментом ускорения эволюционных процессов.

Обоснование и критика

Понятие «мобилизации» и его дериваты стали востребованы в постсоветский период в некоторых странах бывшего СССР, например, в России. В связи с неудачными попытками реализовать социалистическую, а затем либеральную модель хозяйства побудили экономистов обратиться к исторической школе. Подобная тенденция выражается в разработке мобилизационных сценариев развития, основанных на целостном восприятии системы представлений и ценностей, которую мы определяем как мобилизационное мышление.

По этому поводу, академик С.Ю.Глазьев отмечал [Круглый стол «Мобилизационная экономика: путь к процветанию или развалу России?». – URL]

«…мобилизационная экономика – это такая система регулирования экономической деятельности, которая позволяет обеспечить максимально полное использование имеющихся производственных ресурсов. … Можно привести примеры мобилизационных экономик рыночного типа, которые по многим параметрам были более эффективны, чем директивно управляемая схема мобилизации ресурсов (советский пример)».

Расширительную трактовку термина «мобилизационная экономика» предложил академик Л.И. Абалкина. По сути, она близка к понятию антикризисная экономика, которая связанна с чрезвычайными обстоятельствами. Она может осуществляться в условиях сохранения политической демократии и рыночных отношений.

«Если страна, к примеру, пережила тяжелейшие последствия войны, то воля народа мобилизует его энергию на восстановление. Лучшим примером антикризисной программы стала система Рузвельта, носившая четко выраженный мобилизационный характер».

Эти определения наиболее близки для нашего исследования, т.к. отходят от восприятия мобилизационной экономики, как на реализацию лишь чрезвычайных целей, и что их системообразующей чертой является то, что она функционирует, абсолютно невзирая на критерии экономической эффективности.

Так для Армении, с катастрофическими последствиями войны, статистикой заболеваемости и смертности от Covid–19, необходимостью восстановления армии, повышения безопасности страны и преодоления экономических сложностей, требуются решения со стороны исполнительной власти на уровне антикризисного (мобилизационного) менеджмента.

В 2003 г. в России дискуссия о мобилизационной экономике получила новый толчок после выхода работы профессора, д.э.н. Челябинского государственного университета В.В. Седова «Мобилизационная экономика: советская модель». [Седов В. В. Мобилизационная экономика: советская модель. – Челябинск, 2003] Им же предложены восемь принципов мобилизационной модели развития.

• Принцип дискретности.

Положение мобилизации не может быть в государстве постоянно существующим явлением. Если целедостижение затянулось во времени, то из–за высокой интенсивности функционирования системы для ускоренного выполнения поставленных задач, неизбежно ослабление состояния мобилизации. Причина в том, что у вовлеченных в неё людей, возникает усталость из–за действия в такой экономике фактора, как особый духовный подъем населения и его готовность идти на временные лишения, а также необходимостью временным отключением экономических механизмов, то краткосрочность периода его действия приобретает исключительно жизненное значение.

• Принцип главного звена.

Он предполагает концентрацию ресурсов в том части экономической системы, от которой зависит успех противодействия нависшей над системой угрозе, возможно изъятием из других менее важных, с точки зрения достижения поставленной цели, звеньев экономики. Однако, постановка цели мобилизационной политики не означает отказа от достижения других целей. Например, модернизация экономики может потребовать особого внимания к вопросам развития образования, науки, что, естественно, положительно сказывается на всей экономике.

Следующие шесть принципов мы просто перечислим: целевая направленность политики; достижения цели любой ценой; командность; сильная власть; идеократизм (выдвижение национальной идеи); сознательность.

Обсудим также критические выступления, звучащие (со стороны либерально настроенных политиков и экономистов) по мобилизационной экономике, тем более, что здесь имеются вполне рациональные мысли.

Например, на данное выше определение мобилизационной экономики С.Ю. Глазьевым, при её столь нейтральном подходе к дефиниции, вызвал резкое неприятие с их стороны.

Российский экономист, научный руководитель Национального исследовательского университета “Высшая школа экономики” Е.Г.Ясин указал на то, что “нельзя ставить знак равенства между мобилизационной экономикой и государственным регулированием” (авт. с таким мнением трудно не согласится), и истинными примерами мобилизационной системы служат только Германия, Италия, Япония и Советский Союз предвоенного и военного периодов. Другой российский экономист и политик, старший научный сотрудник института Катона (Вашингтон, США) А.Н.Илларионов заявил, что “мобилизационная экономика вообще находится вне пределов исследования науки «экономика». Сама наука «экономика» является наукой об эффективном размещении ресурсов, а не о максимальном или минимальном”.

«Мобилизационной может быть лишь экономическая стратегия государства, когда оно принимает на себя выполнение всех тех необходимых экономических функций, с которыми по тем или иным причинам не справляется экономика свободного предпринимательства».

Критики отмечают, что мобилизационное мышление сформировалось в отсутствии демократии при социальном неравенстве и агрессивном воздействии государства на общественное мнение, источником которого становятся национализм, сословные традиции и аберрация общественного сознания. По ним, мобилизационное мышление опирается на отжившие институты, поэтому в условиях экономического и нравственного кризиса его элементы могут трансформироваться в социальные девиации.

Главным теоретическим аргументом критиков экономической мобилизации служит несовместимость плановой системы и частного интереса. Оппоненты отмечают, что мобилизационные сценарии игнорируют институциональные факторы, они оторваны от состояния институтов современного общества, их авторы не приемлют мировых апробированных моделей политического и экономического развития, и связывают выбор такого пути со скрытыми политическими причинами.

Проблематика исследований и реализация мобилизационной модели экономики

Ш ирокая трактовка мобилизационной экономики корреспондирует с понятием «мобилизационный путь развития», определяемая, как один из способов адаптации социально–экономической системы к реальностям изменяющегося мира и заключающееся в систематизации обращения в условиях стагнации или кризиса к чрезвычайным мерам для достижения целей, представляющих собой выраженные в формах условия выживания общества и его институтов.

В связи с этим можно согласиться с мнением, что «Новый курс» Ф.Д. Рузвельта в 1930–е гг. в США или экономическая политика Л. Эрхарда в ФРГ на рубеже 1940–1950–х гг. представляют собой примеры успешной реализации мобилизационной модели экономики (в предлагаемой нами определении). Однозначно, эти курсы представляют собой антикризисные программы, но они не могут быть отнесена к чисто мобилизационной (в классическом понимании). При всей критичности ситуации и в том, и в другом случае перераспределение ресурсов и поддержка предпринимателей осуществлялись с использованием преимущественно экономических регуляторов. При этом возникало множество «полутонов» в проводимой политике, с возможностями выбора наиболее эффективного из них.

Уточним еще одно положение. Необходимо отличать понятия «военная экономика» и «мобилизационная экономика», т.к. это совершенно разные процессы. Приведем в качестве примера модели военной мобилизации экономик – французская, американская и сталинская мобилизационная модели, которая копировала рузвельтовскую.

Mодель мобилизационной экономики не тождественная всякому вмешательству государства в экономику. Соответственно, вряд ли правомерно рассматривать имперский (XVIII–XIX вв.) и советский (ХХ в.) варианты модернизации экономики, в качестве разных форм мобилизационной модели.

Мобилизационный путь предполагает развитие, то есть это движущаяся и развивающаяся экономика, которая характерна для неоиндустриальных обществ.

Наличие внешних угроз как один из стимулов перехода к мобилизационному варианту экономического развития неизбежно подталкивает государство к созданию особого военно–промышленного комплекса.

Надо ли нам, армянам это? Карабах – это далеко не финал в геополитических амбициях Турции. Текущая международная обстановка характеризуется дальнейшим обострением проблем глобальной и региональной безопасности, сохраняется конфликтный потенциал в Закавказье, заявил начальник Генерального штаба Вооруженных сил РФ. «Сегодня формируется пантюркский союз Анкары и Баку. На это нацелена то, что власти Азербайджана планируют увеличить военный бюджет на 2021 год до 2.7 миллиарда долларов, что превышает показатель текущего года на 20%». Китайское издание «Жэньминь жибао» предполагает, что «после карабахской войны открыто начало нового тура борьбы крупных внешних игроков в Закавказье, чтобы поддерживать там состояние напряжения».

Однако есть и противоположное мнение. Скорее всего, желание российской политической элиты, через возрождение мощи Турции, получить тройственный союз России, Китая и Турции и параллельно с ней консолидировать вокруг себя постсоветское пространство. И в Закавказье, где тесно переплетаются интересы России, Запада, Турции, Ирана, Китая, будет получен ответ на поставленные вопросы. После окончания войны, очень резко изменяются транспортные и энергетические конфигурации региона, где динамика процессов быстро набирает силу.

В нынешних военно-политических, политэкономических условиях сложившихся в регионе, нам нужна не классическая мобилизация экономики, а создание системы структурная мобилизация, которая разрешала экономике совершать безболезненный оперативный переход из мирного состояния в военное и наоборот, быстро реагируя на изменение потребностей обороны в военной технике. Речь идет о формировании промышленной структуры, которая, за отдельными исключениями, способна будет выпускать и оборонную, и гражданскую продукцию на базе одних и тех же предприятий и технологий. По такому пути идут отдельные страны. Понятно, что задачи для такой системы может ставить только принципиально новая армия.

Рассматривая возможности создания в Армении системы структурной мобилизации, нам следует признать, что все-таки приоритетным остается, в рамках созданной модели мобилизационного развития, выбор курса на преимущественное развитие некоторых стратегических областей. Мы исходим из идеи, что государству необходимо совершить технологический рывок, которое представляет собой очень специфическое сочетание приоритетных инвестиций госсектора в ряд прорывных направлений и стимулирование частного сектора в некоторых областях. Особенно важна при этом идеология национального возрождения.

Для такой мобилизационной экономики нам необходима мобилизационная идеология и мобилизационное общество, мобилизационная национальная идея. Путь к свободе и безопасности иногда может быть чисто экономическим.

Именно, связь между мобилизационной моделью с догоняющей модернизацией, или как называли еще, интенсивная мобилизация позволила государствам Юго–Восточной Азии выйти в число экономических лидеров.

В качестве дальнейшего развития мобилизационному типу, ориентированному на достижение этически обоснованных, но, все–таки, чрезвычайных целей (для нашей страны, совершить технологический рывок), предлагается инновационный тип развития. Это создаст условия, которые ставят в выгодные положения национальных производителей и креативный сектор, с одной конкретной целью сосредоточить все усилия на технологическом прорыве. Такой путь избрали на современном этапе промышленно развитые страны мира. Необходимо прояснить, что современное поле соперничества между странами лежит не в сфере территориальных споров, как было раньше, а в сфере высоких технологий.

Поэтому, мы не согласны с идеей противопоставления мобилизационного и инновационного типа развития, поскольку первое перетекает во второе именно через процесс модернизации.

Но, недостаточно создать производителям льготные условия по сравнению с конкурентами. Важно еще стимулировать технологический рывок в этих областях, что возможно только при вполне определенном настроении и состоянии экономической и политической элиты, которая будет заведомо ориентирована на то, чтобы использовать эти условия для экономического рывка. Если не будет мобилизационного состояния (мобилизационной идеологии и мобилизационной политики), те же экономические зоны и таможенная политика приведут к еще большему разложению секторов, которые окажутся бенефициантами этих мер. Таково состояние общества.

Кстати, тут правы либералы в том, что в определенных условиях протекционизм и свободные экономические зоны породят еще большую степень халтуры и коррупции.

Роль государства и политика планирования

П оскольку, одним из принципиальных критических аргументов является вопрос о роли планирования (несовместимость плановой системы и частного интереса) и государства в мобилизационной экономике, мы постараемся внести ясность в эти проблемы.

Начнем с роли государства. В мобилизационной системе, где сформирована «жесткая», высокоцентрализованная система управления, оно выступает его основным субъектом, способным быстро решать поставленные задачи. Слабость такой модели управления кроется в изначальной посылке, что будущее состояние общества как сложной системы может быть сконструировано, что цели развития могут быть определены без учета его социокультурной специфики, что существует некое оптимальное социальное решение до его реализации.

Имеются две точки зрения на современное государство и сферу его функций: социал–демократическая, с точки зрения которого, чем больше государство принимает участия в разнообразных вопросах экономики и в сфере её управления тем лучше, и либеральная, в соответствии с которой чем меньше её деятельность в управленческих функциях, тем лучше. Это две разные модели государства, две разные идеологии. Только в рамках этих идеологий и можно понять, насколько функции, сосредоточенные в руках государства имеют достаточный или недостаточный уровень.

Безусловно, в Армении экономический блок правительства и Центральный банк тяготеют к либеральному пониманию функций государства в экономике, и, в целом, ориентированы на их минимизацию, по крайней мере, теоретически. Однако, на наш взгляд, ясности в этом вопросе пока нет. Да, формально государство декларирует либерализм, но на практике либеральные декларации накладываются на инерциальную управленческую институциональную реальность, которая не имеет отношения к либеральной практике. Очевидно, что критерии смещены.

И если мы декларируем переход к мобилизационному пути развития, тогда нужно ясно сказать, что правительство берет курс на укрепление полномочий государства в стратегических секторах экономики. Мы принимаем такой курс и это наша программа. Соответственно, в других секторах, где государственные интересы нейтральны, мы, наоборот, уходим. Это надо декларировать, это политическая платформа и экономическая программа.

Обратимся к роли планирования. Мы предприним попытки обосновать возможность успешного сосуществования плановой системы и рынка (теория «суженного рынка», а также определить потенциал планирования и её роль в мобилизационной экономике (в расширительной трактовке).

Сегодня планированием используют, когда речь идет о социально–экономических прогнозах, которые разрабатываются во многих странах мира на протяжении уже более чем полувека (в России был принят федеральный закон от 28.06.2014 г. No 172–ФЗ «О стратегическом планировании в РФ»). Продолжение традиций прогнозирования нашло свое преломление в практике форсайтов.

Отметим государственные индикативные планы. Они получили массовое распространение в 1960–1970–е годы в странах Европы (Франция, Скандинавские страны), Азии (Япония, Южная Корея, Индия), Латинской Америки, а в последние десятилетия — в Китае. Послевоенная Франция - наиболее яркий пример страны с ведущей рыночной экономикой, но при этом использующая индикативные планы и активную промышленную политику. Хорошо известная азиатская модель планирования была реализована в принципиально других условиях. Наиболее показательны здесь примеры Японии и Южной Кореи – страны, зависимые от США, с полуфеодальным строем и авторитарным режимом, однако они индикативное планирование использовали как один из важных механизмов модернизации.

Разнообразный опыт этих стран интересен тем, что показывает возможность соединения планирования с сильным национальным модернизационным движением, политической демократией и социально ориентированным развитием.

Очевидны существенные различия экономик названых стран, но примечательно то в них, что институты планирования достаточно одинаковы и использовались для достижения модернизационных целей. Идея такого планирования основана на широком использовании прогнозирования и согласованного с ним селективного регулирования экономических пропорций (селективное планирование). Системное качество такого планирования заключается в том, что применяемая модель выделяет в экономике две координируемые сферы: регулируемо–рыночного и планово–рыночного типа.

Для Армении, если будет взят на вооружение мобилизационный сценарий экономического развития и мобилизационная экономическая стратегия, использование опыта селективного (индикативного) планирования и активной промышленной политики актуально постольку, поскольку в какой мере мы собираемся решать задачи структурной перестройки экономики, направленной на развитие высокотехнологичного производства, образования, науки, здравоохранения и культуры.

Сложность на пути перехода к рассматриваемому типу экономической политики имеет не столько технический характер, сколько социально–политический, т.к. надо идти на смену курса – существенно изменить технологическую структуру, экономические и социальные институты экономической системы Армении. Тогда, нам не обойтись без селективного планирования.

Нам не следует просто обеспечить экстенсивный рост, а подумать над “созданием ценности” т.е. способах, с помощью которых различные типы ресурсов (человеческие, материальные и неосязаемые) возникают и взаимодействуют с целью производства новых товаров и услуг. Но также следует поставить жесткие преграды перед деятельностью, которые сосредоточенные на манипуляции существующими ресурсами и продукцией и направлены на извлечении непропорционально высоких доходов из проистекающих из этого торговых операций.