Введение

1. Представленная теория не вытекает из какой-либо идеологии, образовательного или формально-правового подхода.
2. Наша теория зиждется на реальности и исходит из самовыражения явлений в пространстве и во времени. Это попытка осмыслить, осознать опыт и реальность такими, какими они были и есть, независимо от различных абстрактных оценок, желаний, «истин», «принципов», «идеологий». Мы не говорим о том, какими должны быть события в «вакууме», а обсуждаем то, какими они были и есть на самом деле.
3. Теория, основанная на опыте, реальности и истории, является единственным по-настоящему научным, а посему практически эффективным знанием, поскольку в ее рамках явления рассматриваются в том виде, в каком они выражались в ходе истории, в жизни, кроме того, раскрываются зачастую их инстинктивные, неосознанные смыслы.

Часть I. Религиозная политика в целом и принцип свободы совести

4. Абстрактно и буквально принцип свободы совести является вызовом государственному суверенитету. Если мы интерпретируем этот принцип в абсолютном смысле, то государство должно полностью отказаться от любой роли в духовной сфере и нести функции лишь «субъекта» с материальными обязанностями, так сказать, с ограниченными возможностями.

С другой стороны, противоположная крайность, чрезмерное вмешательство государства, бесспорно ведет к спаду духовности и фальсификациям. Решением здесь должна стать золотая середина, с одной стороны, свобода во всем, что касается частного и «гражданского общества», а с другой - государственная политика там, где есть вопросы суверенитета и безопасности страны.

5. На практике свобода совести и, в частности, вероисповедания в абсолютном смысле не предоставляют индивиду-гражданину реальной свободы, а всего лишь другие организованные силы (в том числе государства) начинают вместо этого государства бороться за сознание или душу гражданина, а тем самым государство уступает часть своего суверенитета, оставляя зону для действий других подобных ему организованных сил.
6. Индивидуальная свобода вовсе не гарантируется только индивидуальными усилиями. Если бы это было так, не было бы необходимости в государстве и других надындивидуальных организациях. Индивид сам по себе крайне слаб с точки зрения воздействия организованных сил. Посему понимаемая в абсолютном смысле свобода приводит к противоположному результату - несвободе. Если государство «отстраняется», то этим не предоставляет свободу индивиду, а превращает его в беззащитную жертву для влияния других организованных сил, объект охоты.
7. В частности, в случае свободы религии и вероисповедания, если мы понимаем эти принципы в абсолютном смысле, то индивиду предоставляется не возможность свободно выбирать между различными учениями, для чего ему необходимо очень качественное образование и знания, а дается «возможность» подпасть под влияние различных учений, проповедуемых теми или иными организованными группами.
8. Следовательно, вопрос должен ставиться таким образом, чтобы принцип свободы совести и вероисповедания был сбалансирован активной, контролирующей и созидательной государственной политикой.

Часть II. Религия и Церковь как инструменты политики и государства

9. Религия и религиозные организации всегда носили по сути политический характер и служили либо как политический инструмент государств, либо сами выступали в качестве тех, кто формулирует и реализует политические цели.

Это не совпадение, «отклонение», например, есть или были некие «чисто религиозные», чисто духовные учения, которые впоследствии политизировались «злыми силами», а это просто закономерность: аполитичных религий просто не существует. В данном случае религию не следует путать с верой. Когда мы говорим о религии, имеем в виду не индивидуальную веру, а организацию, систему – вероисповедание, ритуал, структуру. И в этом смысле религия по своей сути  относится к числу политических явлений. Религиозное и политическое с момента формирования человечества до наших дней не просто взаимосвязаны - они неотделимы.

Чистая религия - это абстракция, которая никогда не существовала в истории и никогда не будет существовать. Конечно, религии как духовное явление могут возникать и формироваться стихийно, но их дальнейшее укрепление, распространение и организация неизбежно превращаются в политику.

10. Религиозная проблема всегда была связана с вопросами влияния и гегемонии крупных держав, а с другой стороны – с проблематикой суверенитета наций. В частности, мировые религии выступали в качестве важного инструмента влияния империй, применения «мягкой силы», а с другой стороны – национализированные виды «языческих» верований, а впоследствии и мировых религий служили важнейшим инструментом установления национально-государственного суверенитета.
11. Необходимо различать первичные религиозные общины от крупных религиозных организаций - «церквей». Хотя церковь является характерным для христианства понятием, но религии, которые широко распространены за пределами христианского мира, получают те или иные формы организации, которые при всех отличиях условно можно назвать церквями.

Церкви или крупные религиозные организации, как правило, формируются уже не стихийно, как это бывает в случае с религиозными общинами, а создаются посредством реализации государственной политики, в качестве инструмента госполитики. Но даже когда религиозное учение стихийно организуется в церковь, это все равно результат политики и инструмент достижения политических целей. Политика в данном случае означает силовую борьбу за влияние. Церковная организация изначально была государственной идеей, но позже стала моделью самоорганизации религиозных общин - с тактикой превращения в политический фактор за счет собственных ресурсов.

12. Суть той или иной церкви заключается не в том, чтобы быть чисто духовной, религиозной структурой, а в том, чтобы стать институтом для реализации политических целей того или иного государства, той или иной организованной силы или, в конце концов, собственных политических целей.

В государственно-церковных отношениях церковь является одним из государственных институтов, все старые церкви были созданы именно в таком качестве. Вне этого они абсолютно бессмысленны. Церковь сама по себе, вне своей государственной или политической функции, - это то же самое, что армия или министерство обороны сами по себе, без государства или группы, интересам которых они служат.

Уточним, для реализации чисто религиозной, духовной функции Церковь как структура, как институт не нужна: для этого достаточно религиозных общин. Там, где сложилась организованная церковная структура, в истоках было или есть государство либо политика.

13. Церкви могут существовать после ликвидации создавших их государств, но и в этом случае они выступают продолжателями и преемниками политических целей этих государств, например, как Католическая церковь в случае с Римской империей и Армянская церковь после падения Армянского царства. В этом случае церкви могут в некоторой степени расширить свои функции, как говорится, «взять на себя роль государства», но главная проблема заключается в том, что они не берут на себя миссию государства, а будучи изначально, по сути государственными институтами, просто продолжают выполнять свои функции, лишь в некоторой степени расширив их спектр за счет функций других, упраздненных государственных учреждений.
14. Христианская церковь (а не христианская вера) была учреждена в качестве государственного института Римской империи, целью ее было обслуживание внутренней и внешней политики римского государства – с тех самых пор, как христианское религиозное движение было выбрано римским государством в качестве наиболее соответствующего его политическим интересам.

До этого христианство, благодаря распространенности, уже успело стать политическим фактором, сначала оно подвергалось некоторым гонениям, однако, выстояв, тем же самым государством, которое осуществляло преследования, было выбрано в качестве инструмента для решения собственных проблем. Тогда же с помощью государственной политики и при непосредственном участии государства были обобщены и уточнены христианские верования. В последующие века единая христианская церковь и религия пережили раскол, и в основе этого процесса также были разнообразные политические явления.

15. Становление суверенитета западноевропейских государств происходило в борьбе с притязаниями преемницы Римской империи - Римско-католической церкви - на политическое господство. Благодаря протестантскому движению северные страны Западной Европы национализировали и придали государственный статус своим церквям, как, например, в Англии и Скандинавии, где национальные церкви по сей день являются государственными. В этой борьбе сложился не только суверенитет этих стран, но и собственно идея национального государства. В то же время сформировались европейские национальные литературные языки. Этот процесс в Армении фактически произошел за несколько столетий до этого – имели место национализация церкви и создание собственного литературного языка.

В европейских странах, где протестантские движения были побеждены или не получили достаточно большого распространения, где не было достаточно сильного государства, чтобы использовать протестантское религиозное движение в своих интересах, был сформирован принцип разделения церкви и государства, который тем самым является не универсальной истиной, а лишь следствием чисто исторических обстоятельств, адаптацией к крайне специфическим условиям.

16. Все это не опровергает автономности духовной жизни индивида, но обсуждаемое здесь имеет мало общего с индивидуальным уровнем. Индивиды крайне редко могут выбирать религиозное или даже светское учение самостоятельно, без воздействия надындивидуальных, преобладающих в том или ином пространстве и времени влияний. Следовательно, религиозные вопросы редко выступают проблемами исключительно индивидуальной свободы совести, а чаще всего соотносятся с проблематикой групповой идентичности, свобод или суверенитета.

Часть III. Прошлое Армянской церкви  

17. Армянская Апостольская церковь древнее самого христианства. Согласно историческим свидетельствам, первые служители Армянской церкви, в том числе епископы, были завербованы из числа сыновей языческих жрецов, многие церкви были основаны на месте древних армянских языческих храмов, христианские праздники отмечались в даты старых праздников и в традиционных местах. Кроме того, Церковь унаследовала состояние языческих храмов и жрецов. Все это доказывает, что Армянская церковь как государственный институт, а не только как религиозная структура является непосредственным преемником дохристианской армянской религиозной организации. Церковь играла в государственной системе точно такую же роль, что и дохристианская официальная религиозная структура, и с этой точки зрения проблема теологии и веры является вторичной. В то же время следует иметь в виду, что дохристианская официальная религиозная система также была именно государственной официальной структурой, а не неопределенной народной религией, верованием и пр. Она координировалась государством и служила государственным интересам.
18. Название Армянской церкви – Апостольская – является отражением стремления быть абсолютно независимой, суверенной структурой, основателями которой признаются сразу двое апостолов Христа. Посему основание Армянской Церкви считается неопосредованным, целиком независимым от любой другой церкви явлением. Тезис об апостольском основании Армянской церкви был сформирован именно с этой политической целью.
19. Политика национализации Армянской церкви уходит корнями в глубь веков: это процесс, который длился несколько столетий, и одним из важных его этапов был период около 6-7вв. Частью этого процесса национализации было не только установление религиозно-иерархической самостоятельности, но и создание таких важных элементов армянской культуры, как, например, армянский алфавит, литературный армянский язык, уникальный стиль церковно-строительной архитектуры и др. Все это результат не стихийных процессов, а осознанной и последовательной политики. И эту политику определяла не Армянская церковь, а армянская правящая элита - цари, князья и т.д.

В церковной политике Церковь ничего не решала самостоятельно, все – от религии до архитектуры – служит результатом или следствием политических решений царей и князей.

20. Если в некоторых случаях представители Армянской церкви как государственной структуры пытались противостоять армянским царям или князьям, то это представляло собою не проявление самостоятельной церковной политики, которой на самом деле не существовало, но о которой на протяжении десятилетий писала наша историография, интерпретируя армянскую историю посредством заимствованных из западноевропейской истории моделей, а отражало воздействие той или иной властной силы: каждая правящая группа была представлена или имела влияние также внутри церкви.

В Армении Церковь не имела собственной политики, а была подчинена влиянию той или иной правящей группы. А в целом, большинство описанных в источниках случаев, когда, например, армянские католикосы выступают против армянских царей, являются либо преувеличением, либо явной фальсификацией по политическому заказу.

21. После падения царства делами Армянской церкви заправляли армянские князья, аристократический класс, точно так же, как они занимались другими внутренними делами Армении. Армянская церковь продолжала оставаться национально-политической, государственной структурой без самостоятельной политики: ее политика определялась решениями и целями наиболее мощных княжеских династий.
22. Лишь с упразднением армянского аристократического правящего класса, а тем самым армянской автономии Церковь в силу обстоятельств взяла на себя роль независимой политической единицы. Говоря об этом периоде, следует для точности отметить, что Церковь не взяла на себя роль государства, как мы привыкли говорить, просто Церковь, будучи последней выстоявшей структурой армянского государства и суверенитета, будучи сама частью государства, по сути, государственным учреждением, выполняла определенные государственные функции по принципу части вместо целого. Естественно, без собственной военной силы Церковь не могла полноценно заменить армянских царей и князей, посему она лишь частично выполняла государственную функцию.
23. В этот период, когда ослабли или пали независимые армянские княжества и независимые армянские вооруженные силы (за исключением некоторых регионов Армении), Армянская церковь, поддерживавшая связи с иностранными политическими формированиями, как представитель армянского народа должна была найти основания для сотрудничества с этими внешними силами, зарубежными правителями. Из подобных отношений естественно вытекает проникновение чужих политических веяний в нашу Церковь. Хотя лучшие представители нашей Церкви и общества боролись за максимальную независимость, однако силовые отношения естественным образом способствовали тому, что в некоторых случаях иностранное влияние преобладало. Это отражение состояния не нашей Церкви, а в целом положения нашего народа.

Особенно в Османской и Российской империях, господство которых в отношении армянского народа было наиболее стабильным, длительным и устойчивым,  проникновение иностранного влияния еще более усилилось и достигло апогея в советской тоталитарной системе.

24. Наряду с процессом формирования в начале 20-го века армянских политических течений и политических партий усилилось также их влияние на Армянскую церковь, и это обстоятельство нередко балансировало чужое политическое воздействие, а порою, напротив, наращивало его силу.

Часть IV. Настоящее Армянской церкви

25. Чтобы найти правильные политические решения, необходимо поставить точный диагноз. Если следовать формальной правовой логике, Армянская церковь является лишь одной из зарегистрированных религиозных структур в Армении. С другой стороны, очевидно: что бы мы ни закрепляли законодательно, Армянская церковь не только в тысячу раз больше, чем просто еще одна религиозная структура, но и функция религиозной структуры не является ее приоритетной ролью. Армянское государство должно определить суть и миссию Армянской церкви. Такова единственная исходящая из фактической реальности, из армянской и мировой истории, сложившаяся за века и реально управляющая логика.
26. Как бы странно это ни звучало, нашей задачей должны служить реарманизация, ренационализация и возврат Армянской церкви. Это, кстати, относится не только к Церкви, но и ко всем государственным системам, унаследованным от Советской Армении. Проблема не должна восприниматься в эмоциональном ключе, эти структуры сыграли важную роль в нашей истории, включая создание независимого государства. Но другая сторона вопроса заключается в том, что эти структуры были созданы в конкретном государстве для обслуживания его политики и не могут в полной мере служить интересам независимой Армении. И следует отметить, что хотя с момента провозглашения независимости минуло почти 30 лет, проблема до сих пор не только не решена, но и не сформулирована.
27. Роль Армянской церкви, безусловно, особенна, уникально и ее восприятие: если мы еще можем представить, что, например, система образования или структуры безопасности представляют наследие СССР и несут в себе соответствующий дух, то из-за древности Церкви нам кажется, что она не имеет ничего общего с советским периодом. Однако факт в том, что современная Армянская церковь является наследницей не только армянского национального прошлого, но и советской системы. Естественно и очевидно, что наша Церковь не могла не приспособиться к советскому режиму, чтобы каким-то образом сохранить существование и решить некоторые национальные проблемы. Здесь нет ничего предосудительного.
28. Как уже отмечалось, на протяжении веков Армянская церковь так или иначе сотрудничала с другими странами, что было неизбежно. Однако мы должны учитывать, что советская система своей тоталитарной природой отличается от всех других режимов в истории. Тоталитаризм - это не просто слово, в истории это означает беспрецедентное всеобъемлющее и мощное проникновение в социум, даже во все сферы частной жизни, исторически беспрецедентный контроль. Ни в одном государстве такой системы не было. В этом плане советский опыт и наследие уникальны.
29. Первоначально советская политика в отношении церквей была негативной. Однако примерно с 1940-х годов в общей логике сталинской политики это отношение было заменено более практичным государственным подходом: церквям вернули некоторые права и свободу действий взамен на обслуживание в определенной степени советской политики, в том числе во внешнеполитической сфере, в вопросах безопасности и др.
30. Констатируем еще раз, что в советский период Армянская церковь, помимо своей древней и исконной национально-государственной роли, должна была взять на себя функции политического инструмента советского государства. Более того, речь идет не только и не столько о самой Советской Армении, политические возможности которой были крайне ограничены и носили в основном не политической, а экономический и культурный характер, а собственно о Советском Союзе. Конечно, мы упрощаем проблему, опуская а наших рассуждениях тот факт, что Армянская церковь действовала также в Диаспоре.
31. На сегодня мы все еще являемся постсоветским обществом, а это означает, что хотя формально СССР не существует, однако советское содержание все еще в значительной степени сохраняется. Так, например, большинство государственных структур независимой Армении продолжают советские традиции. Вопрос здесь не в том, хорошо это или плохо. В конце концов, без наследия государственного аппарата Советской Армении государственный аппарат независимой Армении не состоялся бы или процесс становления прошел бы с большими сложностями. Но проблема сформированных в эпоху СССР систем заключается в обслуживании советской политики.
32. В независимой Армении вообще не ставилось цели, и пожалуй, даже не осознавалась необходимость в реорганизации национальных, государственных, общественных систем или, точнее, это осознавалось и реализовывалось лишь частично. При построении независимого государства был взят на вооружение формальный подход: государственное строительство было отождествлено с правовыми, законодательными и декларативными действиями.

Конечно, в нашем утверждении есть сознательное преувеличение, поскольку, во-первых, правовая сторона вопроса также важна, но неполноценна без содержательно-политической компоненты. Во-вторых, в некоторых сферах, например, в армейском строительстве, международных отношениях и др., при необходимости, помимо формально-правового строительства, велось также содержательное. Однако в ряде ключевых сфер, таких как образование и национальная безопасность, этого не произошло, и осуществленные реформы ограничивались правовыми копиями с Запада.

Можно констатировать, что полноценно обслуживающие политику независимой Армении национальная, государственная и общественная системы все еще находятся в процессе формирования. То, что мы имеем, пожалуй, в значительной мере представляет собою смесь советских, неосмысленных, стихийных, столь же неосознанных западных копий, а также исходящих из жизненной необходимости армянских конструкций, которые, однако, также были куда более спонтанными, нежели целиком осмысленными.

33. Сложившаяся ситуация отчасти обусловлена материальными условиями: факторы становления независимой Армении не позволяли полноценно заниматься реконструкцией, первоочередными были решения военных, экономических, социальных и других проблем. С другой стороны, в парадигму доминирующего в мире менталитета была заложена номинально либеральная, а по сути глубоко консервативная идеология, которая особенно характерна для современных европейских структур, которая боится, избегает чрезмерно креативной политики и в рамках которой политическое и государственное инстинктивно и сознательно подчинено формально-правовому.
34. Однако новое поколение армянских государственных деятелей и политиков, отдавая должное усилиям своих предшественников, должно в то же время сделать шаг вперед и узреть свою историческую миссию провозглашения и реализации второго этапа строительства независимости Армении. Целью и психологией этого процесса должно быть, с одной стороны, преодоление постсоветской ситуации, а с другой – пресечение традиции слепого копирования европейской парадигмы в пользу независимого, креативного армянского подхода, в рамках которого происходит освоение и приватизация заимствований, а процесс наследования сопровождается переосмыслением и реструктуризацией.
35. Политика в отношении Армянской церкви в особенности должна определяться именно этой логикой – десоветизация, активная государственная политика, неформальный, содержательный, политический подход, реконструкция.

Краеугольным камнем этой политики должно быть не абсолютное буквальное толкование правового принципа «Церковь отделена от государства», а представление о том, что Церковь выступает важнейшей национальной и де-факто государственной структурой, реконструкция которой является не чисто внутренним делом самой церкви, а приоритетом государственной политики.

35. На основе этих принципов должна быть разработана и реализована конкретная политика в отношении Церкви. Ее главной задачей должно стать освобождение Церкви от стороннего влияния – максимальное институциональное, образовательное, культурное, идеологическое очищение, возврат Армянской церкви ее исконному владельцу - армянскому народу и Армянскому государству.

Речь не о том, что на сегодня Армянская церковь не наша, а о том, чтобы акцент делался на окончательном и полноценном возврате: в условиях независимой Армении в Армянской церкви не должно быть даже крупицы чужого влияния. Церковь должна стать цитаделью армянства, верным оплотом идеи суверенитета и государственности.

36. Мы унаследовали институт, сродни которому нет у многих христианских народов, - национализированная на протяжении многих веков церковь. Если хотите понять ее текущее политическое значение, изучите примеры с Украиной и Молдовой, где по сей день церковная политика служит одним из удобных инструментов реализации иностранного политического влияния. Мы не имеем права оставлять этот вопрос без внимания, позволив использовать созданный во имя независимости инструмент для распространения иностранного влияния. Посему мы должны отказаться от правового формализма, догматически-схоластического абсолютного толкования тезиса «церковь отделена от государства», от представления, что политика определяется и решается абстрактными правовыми формулировками.

Следует всегда помнить, что в лице Церкви мы имеем древнейшую национально-государственную структуру, единственную, унаследованную непосредственно от Армянского царства, которая старше самого христианства. Мы должны беречь церковь как зеницу ока, осознавая, что это национальная, государственная, народная собственность, а не чисто клерикальная структура.

Вопрос обновления Армянской церкви - это не чисто внутрицерковная, не чисто религиозная, а государственная, национальная, общественная, политическая задача, и она должна быть соответствующим образом сформулирована и решена посредством реализации конкретной политики.