(Перевод с армянского)

Серией статей на эту тематику попытаемся представить и исследовать проблемы энергетической отрасли Республики Армения, а также озвучить на профессиональной основе следующие вопросы:

• Какие уроки мы вынесли после системного энергетического кризиса начала 1990-х годов?
• Действительно ли это был первый энергетический кризис в Армении и вообще по какой логике и в условиях каких вызовов развивалась энергетическая отрасль Армении?
• Что значит для нас энергетическая безопасность и что она должна значить в первую очередь?
• Какую роль играют разнообразные энергетические технологии?
• Каковы тенденции развития энергетических технологий в регионе и мире?

Мы обратимся также к генезису некоторых «мифов» в сфере современной энергетики, в особенности в Армении, а также к их профессиональным оценкам.

Предисловие

В начале 1990-х годов, когда я оканчивал в США докторантуру Национальной лаборатории по изучению возобновляемой энергии (National Renewable Energy Laboratory, NREL, Golden, CO), меня поражало, что никто из коллег не использовал термина «альтернативная энергия» или, тем более, сочетание «альтернативная энергетика». Эти концепты практически невозможно найти в богатой специализированной библиотеке NREL. А в официальных документах министерства энергетики США (DOE) их просто не существует. Всюду говорится о «возобновляемой энергии» (renewable energy). Это на самом деле выглядело странно.

С середины 1980-х годов в бывших советских республиках и многих восточноевропейских странах повсеместно шли обсуждения об «альтернативной энергетике»  – от специализированной литературы до любительских публикаций и пропагандистских выступлений, телевизионных и радиопередач до уличных бесед и разнообразных дискуссий.

На этом всеобщем фоне особенно наглядно было отсутствие использования термина «альтернативная энергетика» в NREL, которая считается «Меккой» альтернативной энергии.

Спустя долгое время, когда я уже занимался геополитической аналитикой, мне стало более или менее понятно, в чем была проблема. Прикладной контент-анализ четко выявил идеологическую шаблонность термина «альтернативная энергетика», показал, что это на самом деле информационный мем (MEME), а не профессиональный концепт.

Однако, прежде чем перейти к этой теме, отметим два наблюдения касательно во-первых, терминов «альтернативная энергетика», «возобновляемая энергия»  и др., а во-вторых – компьютерного инструментария, выявляющего количественные показатели использования тех или иных слов (или словосочетаний) в данном (печатном) языке. На первый взгляд может показаться, что эти наблюдения носят абстрактный характер и напрямую не касаются нашего дела, но это не так. Во многих случаях нечеткое восприятие терминов, незнание причин их возникновения и применения приводят к заблуждениям, ошибочным трактовкам и выводам и, в конце концов, появлению дезориентирующих «мифов».

(подпись к фотографии: Ветряная электростанция Лори-1 мощностью 2,64 МВт в горах Базума. Армения, 2005г.)

В нашем случае это относится в особенности к термину «альтернативная энергетика». На самом ли деле эта энергетика «альтернативная» и может заменять, быть альтернативной, так называемую традиционную энергетику? Действительно ли это «энергетика» в смысле комплексной энергетической системы или это некое множество мало связанных друг с другом отдельных технологических ветвей? Вот вопросы, которые вот уже порядка 20 лет находятся в центре внимания экспертных и общественных кругов Армении и поднимаются во многих важных политических и геополитических процессах.

Адекватное исследование этих проблем требует четкого понимания терминов «альтернативная» или «возобновляемая» энергетика, осознания имеющихся возможностей.

Кратко о терминологии

Н ачнем с термина «альтернативная энергетика». Английское слово alternative хоть и имеет устойчивое значение «альтернативы» (alternative history, alternative universe и пр.), однако в сфере профессионального применения обозначает скорее «изменение», «смена», «последовательность». Так, в английском (немецком, французском, итальянском и др.) есть сочетания «alternative current» (переменный ток), «alternator» (генератор переменного тока — электрическая машина, которая посредством магнитного поля преобразует механическую энергию в электрическую энергию переменного тока) и т.д. В целом в английской лингвоментальности первая часть сложного слова «alternative» – «alter» (менять, прерывать, трансформировать [1]) – в семантическом плане существенно уступает мощному корню «native» (коренной, естественный, местный, родной, нативный, как говорят биологи). Тем самым, основное значение слова «alternative» стабильно определяется как последовательное изменение естественного хода вещей. Между тем связь этого понятия с «выбором» или «альтернативой» практически отсутствует. Кстати, с чисто лингвистической точки зрения и логики «выбор» уже предполагает существование и доступность чего-то «иного». А «альтернатива» не в грамматическом, а эмоциональном плане на самом деле выступает в качестве не существительного, а глагола. Это императив – «выбери иное».

В целом, с чисто естественнонаучной или гносеологической точек зрения, связь слова «alternative» с выбором как необязательна, так и нелогична. В глубинном смысле это слово указывает на обстоятельство, предполагающее изменение «естественного хода», «ситуации», и лишь затем намекает на то, что эти изменения могут быть или не быть «альтернативными».

Совершенно иная картина складывается в русском языке. Будучи заимствованным словом, оно изначально вбирает в себя весь смысл альтернативы. Выбор, который понимается как естественное противопоставление вещей, так сказать реальная альтернатива. И наоборот – связь слова «альтернатива» с «изменением естественного хода вещей», которая налицо в английском, полностью отсутствует в русском. В армянском языке ситуация еще более острая, поскольку армянское слово  «այլընտրանք» является переводом уже заимствованного русского слова «альтернатива», это смысловая калька, как говорят лингвисты. Так что, связь слова «альтернатива» с «изменением естественного хода вещей», которая есть в английском и едва чувствуется в русском языке, в армянском отсутствует напрочь.

(подпись к фотографии: Солнечная  фотовольтаическая электростанция мощностью 5 кВт  на крыше здания Американского университета Армении)

Между тем в английском нет четкого аналога русскому термину «энергетика». Не говоря уже о том, что в  английском языке по сути отсутствует синоним понятия «топливно-энергетический комплекс», который, кстати, имеется в армянском языке – «վառելիքաէներգետիկ համալիր». Безусловно, это является следствием программы энергетического развития (ГОЭЛРО) СССР, а следовательно и Армянской ССР, которая носила системообразующий характер и олицетворяла эпоху модерна. Такова была ситуация также в Турции в ходе реализации программы GAP, в Египте в пору президентства Абделя Насера – при строительстве дамбы и Асуанского гидроузла, в Ливии эпохи Муаммара Каддафи – после реализации проекта «Великая рукотворная река». Проекты, которые без преувеличения, создали и стали движком для развития современной Турции, Египта или Ливии второй половины 20 века. То, что по меньшей мере две из этих стран на сегодня переживают глубокий регресс, – совсем другое дело.

В английском самое близкое по значению слову «энергетика» – это термин «power industry» или просто «energy», хотя в узкопрофессиональном плане используется понятие «power». Тем самым, в значении «энергетическая система» используется сочетание «power system», а не «energy system». Эта примечательная ситуация сложилась не только ввиду многозначности английского слова «power» (означающего мощь, например, мощь государства, электрическую мощность или же энергию, силу), но и является следствием уникального  развития экономики и промышленности в  западном и особенно англосаксонском мире эпохи модерна.

Великая декабрьская революция 2010г.

С ледующее наше наблюдение касается компьютерного инструмента Google N-grams. 16 декабря 2010 года в знаменитом журнале «Science» был опубликован анонс к статье «Количественный анализ культуры на основании миллионов оцифрованных книг». Полная версия  статьи была опубликована в январе 2011 года и ознаменовала рождение науки «Культуромика», зафиксировав несколько важнейших достижений.

Во-первых, в конце 2008 года сервис Google Books завершил оцифровку порядка 4.0% книг, журналов и сборников, опубликованных с эпохи изобретения книгопечатания (1500г.) до 2008г., а затем составил весь корпус использованных слов на 7 языках мира и уже имел в наличии порядка 500 млрд. единиц словоупотребления. Как и следовало ожидать, самый большой корпус оказался у английского языка – около 361 млрд. словоупотреблений (67%). Далее следовали испанский и французский – каждый по 45 млрд. словоупотреблений, немецкий – 37 млрд., русский – 35 млрд., китайский – 13 млрд. и иврит – 2 млрд. (об этом см. подробнее здесь).

Следующим достижением стало внедрение понятия «Google N-grams». В традиционных словарях частотности употребления слов и национальных языковых корпусах в основном рассматривалось использование одного слова (или смысловой единицы). Это равносильно понятию «1-gram» корпусов Google Books. Это значит, отдельно взятое слово, например, «if» (если). Или одна смысловая единица, например, «1915». Однако в языковых корпусах Google Books рассматриваются также понятия 2-gram, 3-gram, 4-gram и 5-gram, что равнозначно словосочетаниям из 2, 3, 4 и 5 слов. Таким образом, «renewable energy» или  «возобновляемая энергия» представляют собою «2-gram»-ы соответственно английского и русского корпусов Google Books. Инструмент N-grams впервые в истории человечества создал возможность изучать динамику частотности использования отдельного слова (или словосочетаний), в беспрецедентном прежде масштабе и во временном отрезке свыше 3 столетий. Кроме того, инструмент позволяет наглядно изображать динамику в виде графиков распределения частотности употребления слова или словосочетания.   

Возобновляемая или альтернативная?

Н а графике 1 представлены кривые частотности употребления (2-grams) словосочетаний «alternative energy» (синяя кривая) и «renewable energy» (красная кривая) в английском корпусе N-grams на период 1940-2008гг. (напомним, что общий объем английского корпуса составляет 361 млрд. единиц). С точки зрения интересующей нас темы этот график позволяет на основании количественных данных сделать несколько примечательных выводов.

Прежде всего, с 60-х годов прошлого века частотность употребления этих словосочетаний в английском языке начинает медленность расти, а с начала 1970-х рост становится стремительным (в геометрической прогрессии). Частотность употребления словосочетаний  Alternative energy и renewable energy в 1981 и 1983гг., по сравнению с 1970г., достигает 0.000075%. То есть их использование в англоязычных книгах и публикациях за 10 лет с нулевой отметки достигает показателя в 27 миллионов ежегодно.

(График 1. Кривые частотности употребления словосочетаний renewable energy и alternative energy для английского корпуса N-grams, 1940-2008гг.).

В контексте нашего исследования примечательным периодом оказались 1970-1980гг.: в условиях арабо-израильского конфликта это было время простого (1967г.) и систематизированного (1973г.) нефтяного эмбарго арабского мира, что привело к энергетическому и финансово-экономическому кризису на Западе.

Более того, «скоординированное нефтяное эмбарго 1973г. стало переломной точкой, откуда начинается развитие возобновляемой энергетики, активная разработка и применение энергоэффективных технологий, повышение гибкости и конкурентоспособности энергетической сферы, что определило основные тенденции развития энергоотраслей  стран Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) в последнее десятилетие 20 века. И они находятся в активной стадии по сей день» (Энергетика и геополитика, с. 39).

В это десятилетие весь западный, в особенности англосаксонский мир пытался разработать единую терминологию. Изначально, на фоне страха перед политикой нефтяного эмбарго, поиски новых источников энергии начали именовать «alternative energy» – альтернативной энергией, исходя скорее из иллюзии принять желаемое за действительное, нежели из трезвой оценки процесса. Однако вскоре выяснилось, что новые источники энергии не служат реальной альтернативой традиционным источникам энергии (нефти, нефтепродуктам, природному газу, ядреному топливу), кроме того, не являются новыми или «нетрадиционными».

Действительно, считающиеся основой «альтернативной энергетики» ветряная или солнечная энергия никак не могут считаться новыми. Использование солнечной энергии является основным законом и инструментом биосферы Земли: микробы и водоросли научились это делать 4 миллиарда, а люди – где-то 500 тысяч лет назад. Первые образцы ветряных мельниц датируются 6 веком до н.э. (Персия), первых водяных мельниц – 13 веком до н.э. (Междуречье, Египет). Не говоря уже о судоходстве. Так что, как ветряная, так и солнечная энергия не были новее нефти и газа, считающихся в 1970-х «традиционными». Более того, они были куда более традиционные.   

Этот терминологический кризис удалось преодолеть лишь после того, как источники энергии стали обособлять по физическим, следовательно, объективным характеристикам. Нефть, природный газ, ядерное топливо начали именовать ископаемыми ресурсами и источниками невозобновляемой энергии (fossil, nonrenewable energy sourses), а «новые», «альтернативные» источники энергии стали называть источниками возобновляемой энергии (renewable energy sources) – поскольку они на самом деле восстанавливаются, по меньшей мере за период стабильного существования Солнечной системы длительностью в несколько миллиардов лет. В результате, как видно на Графике 1 (красная кривая), концепт «renewable energy» быстро вошел в обиход, первоначально повторив динамику «alternative energy» и отставая от нее всего лишь на год-два. Но уже в начале 80-х обошел этот термин и вытеснил его.

График свидетельствует о том, что в плане соразмерности употребления термин «renewable energy», так сказать, в результате естественного отбора победил термин «alternative energy» и с начала 80-х в плане частотности использования как минимум в английском превзошел второй концепт.  Это характерное отклонение временного показателя на кривых частотности словоупотребления (от отставания к обгону) и служит первым признаком того, что термин «alternative energy» является информационным и геополитическим мемом.  

Вторым выводом, к которому можно прийти исходя из Графика 1, служит то, что заинтересованность «альтернативной энергетикой» и разворачивающиеся процессы имеют четко выраженную геополитическую и политическую составляющую. Увеличение частотности использования этих терминов совпадает с победой Дж. Картера на президентских выборах в США 1976 года. Стоит вспомнить, что в предвыборной программе Картера впервые в истории США особое место заняли тезисы о развитии сферы возобновляемой энергетики  и снижение зависимости Соединенных Штатов от импорта нефти из Ближнего Востока. Специалистам, знакомым с историей развития в США отрасли возобновляемой энергетики, прекрасно известно, что период с 1977 по 1981гг. там именуют «Золотым веком Картера».

И, напротив, на Графике 1 четко видно снижение частотности использования терминов в 1981-1989гг., то есть в пору президентства в США Р. Рейгана. Как известно, он довольно холодно относился к теме развития отрасли возобновляемой (или альтернативной) энергетики. Рейган в первую очередь подчеркивал роль передовых технологий – атомной и ядерной энергетики, лазеров, технологий сверхпроводимости, вплоть до технологий «звездных войн». Какие это имело геополитические последствия, особенно в судьбе СССР, полагаем, излишне говорить. Отметим лишь, что американские специалисты эту эпоху называют периодом стагнации сферы возобновляемой энергетики. В этом плане примечательно явное сходство политики Рейгана и действующего президента США Дональда Трампа в сфере энергетики и технологий (смотреть, например, здесь).

Особенно характерно то, что с 1988-1989-х годов происходит дивергенция в частотности использования этих терминов. Действительно, в 1990-м частотность словоупотребления «renewable energy» превышала частотность использования термина «alternative energy» всего на 12.5%, а в 2008 году показатель этот вырос уже в три раза (см. График 1). Это уже второй решительный показатель того, что тезис «alternative energy» является мемом.

Исходя из сложившейся картины, можно утверждать, что с 1991 года передовые страны продолжают активно заниматься «возобновляемой энергетикой», оставив появившимся на развалинах СССР государствам и странам третьего мира заниматься «альтернативной энергетикой», тратить на нее время и усилия (смотреть здесь).

Качественно иная ситуация сложилась в русскоязычном корпусе (в общей сложности 35 млрд. словоупотреблений). На Графике 2 приводятся кривые частотности использования словосочетаний   «альтернативная энергетика» и «возобновляемая энергетика» в 1940-2008гг. Это тоже дает возможность для интересных выводов. Как видно, в русском корпусе вовсе отсутствует использование словосочетания «возобновляемая энергетика», хотя есть термин «возобновляемая энергия» (см. ниже на Графике 3).

(подпись к графику 2. Кривые частотности использования словосочетаний «Альтернативная энергетика» и «Возобновляемая энергетика» в русском корпусе, 1940-2008гг.).

Зато есть «Альтернативная энергетика»: существенное использование этого словосочетания начинается с 1985-1986гг., то есть, спустя 13 лет после нефтяного эмбарго и глобального энергетического кризиса в западном мире, или через 13 лет после появления в английском корпусе термина «alternative energy». Это позволяет заключить, что термин «Альтернативная энергетика» появляется в русском корпусе в 1985-1986гг. целенаправленно и искусственно, а вовсе не исходя из объективных обстоятельств, например, в ответ на внешние вызовы.

И действительно, как мы уже отмечали, «хотя в 1971-1974гг. экономическая изоляция и энергетическая самодостаточность не только избавили СССР от потрясений в связи с нефтяным эмбарго, но и не позволили сформироваться в стране осознанию необходимости глубинных структурных реформ в энергетической сфере и экономической системе. Это осознание обеспечило в странах ОЭСР преодоление энергетического кризиса в начале 70-х и способствовало технологическому прогрессу. На протяжении более чем 10 лет энергетическая отрасль и вся экономическая система СССР продолжали воздерживаться от действенных рычагов, стимулирующих консервативное, неэффективное, энерго- и ресурсозатратное, неэкономичное, способствующих повышению конкурентности» (Энергетика и геополитика, с. 41-42).

(подпись к Графику 3:  Кривые частотности использования словосочетаний  «Альтернативная энергетика»  и «Возобновляемая энергия» в русском корпусе, 1975-2008гг.).

И вот в 1986 году, наряду с инициированной последним руководителем СССР Михаилом Горбачевым концепцией «Перестройка и новое мышление», начинается стремительный рост частотности использования термина «альтернативная энергетика». На Графике 3 приведены кривые частотности использования этого термина, а также словосочетания «возобновляемая энергия» на период 1975-2008гг. Как видим, с 1986 года частотность употребления словосочетания «альтернативная энергетика» быстро увеличивается практически с нулевого уровня и в 2008г. достигает  0.0000013% при написании с прописной буквы и 0.0000012% – при написании со строчной буквы. Это сочетание в 2008 году использовалось 87.5 тыс. раз (45.5 тыс. раз при заглавной прописи и 42 тыс. раз – при строчной). Между тем словосочетание «возобновляемая энергия» в русском корпусе использовалось лишь 21 тыс. раз, то есть в 4 раза меньше.

Специфика употребления словосочетания «Альтернативная энергетика» свидетельствует также о следующем: с 1986 года оно используется в смысле, что советское ассоциируется с «безнадежно устаревшей» энергетикой, а новое, привлекательное и передовое приравнивается к Западу и  «alternative energy».  Иными словами, «альтернативная энергетика» преподносилась не просто как альтернатива традиционной, но и в качестве идеологического шаблона, мема, символа победы высокотехнологичного Запада над разрушающейся советской системой.

К сожалению, армянский корпус N-grams – оцифрованных армяноязычных книг и публикаций – не создан (об этой болезненной проблеме можно прочесть здесь,  здесь и здесь).

В нашем обществе также вопросы, связанные с энергетикой, обросли разнообразными «мифами», подверглись искажениям, зачастую они становились предметом спекуляций. Такая ситуация не только недопустима с профессиональной точки зрения, но и опасна, поскольку может привести к необоснованным ожиданиям или ошибочным решениям.  

---

[1] Также «обрезать», см. здесь.